Вернуться к оглавлению

Вернуться к предыдущей главе

Перейти к следующей главе

ЧАСТЬ II.

ГЛАВА 2.3.  НАД БЗЫБЬЮ ЧЕРЕЗ ПЕРЕВАЛ НАУР

На другой день, рано-рано на рассвете, едва над Бзыбью стали меркнуть звезды, Абдула нас покинул в надежде в этот же день вернуться в аул. Шансы на это были, т.к. на Кизгыш-Баше его ждал конь. Мы отправили с ним кое-что из вещей оказавшихся лишними и геологические образцы. При расчете продовольствия на маршрут мы плохо учли присутствие Абдулы и, хотя он презирал нашу кашу и полусырой хлеб, выяснилось, что на 5 следующих дней нам придется сесть на голодный паек: по 4 галетки, по 5 кусков сахара и т.д. в день.          Утро было довольно ясное, только из-за главного хребта вздымались серые клубы облаков и дымились верхушки Чедымского хребта. Мы решили перед трудным Наурским перевалом сделать полудневку, чтобы починить одежду, подогнать записи и т.д. За остаток дня мы рассчитывали подойти поближе к этому перевалу, который по карте так близок к пройденному накануне. Начав с отдыха и выйдя только в 4 часа пополудни, мы сделали ошибку и потеряли день. Судя по карте, следовало миновать два ущелья отходящие от главного хребта на юг и имеющие в верховьях по маленькому леднику. Я называю их от востока к западу первым и вторым Южными Псышскими. Первое из них много больше второго, а за ним идет собственно (большое) Южно-Псышское ущелье, ведущее к перевалу Наур, называемому жителями Псышским и совершенно неиспользуемому. Следующее же за ним к западу большое ущелье ведет к другому перевалу также выводящему на северный Псыш, в Карачай, о котором мы узнали в прошлом году. Его нет на картах и у мингрельцев этот перевал известен под названием Магана. Наконец, еще западнее, последнее ущелье бассейна, Ю.Псыша я называю ущельем Псырь, по имени хребта ограничивающего его с севера и венчаемого отступя от главного хребта высочайшей вершиной всего района, горой Пшиш (3788м). К нему мы еще вернемся дальше. Первые два из четырех ущелий содержат ручьи впадающие непосредственно в Бзыбь.          Для подхода к Науру, судя по карте, следовало пройти около 6 км над верхней границей леса над Бзыбью, не теряя высоты и огибая пологие выступы, являющиеся продолжениями скалистых отрогов главного хребта.          Выйдя по почти горизонтальной тропе от курорта на запад, мы скоро вышли на пастбищное продолжение хребта, ограничивающего с востока первое Ю.Псышское ущелье. (На карте тропы нет до самого урочища Ашимхур). Здесь мы увидели грандиознее скалистое ущелье, и чтобы не терять высоты (а мы были теперь сильно нагружены) нужно было бы по его очень крутым склонам сделать крюк в 4 км. Венедиктов по дороге неудачно забегал в кош за сыром и неудачно объяснялся там относительно пути. Ему показывали вниз на Бзыбь и вдоль нее, вероятно думая, что нам нужна река Псыш, а не перевал Псыш. Впрочем, может быть идя низом по Бзыби мы бы и выиграли, как будет видно из дальнейшего. Остальные настояли на своем и нашли тропу, которая по сосново-девственному лесу круто свела нас на дно этого же ущелья. Когда мы его осматривали находясь выше, то обнаружили, что его ледничок много шире чем на карте.          На дне ущелья за ручьем оказался мингрельский кош. В нем находились два старика, молодой, видимо работник и мальчик. По их приглашению мы зашли и присели. Кош был гораздо больше и чище, чем карачаевский. Хозяева стали нас освобождать от рюкзаков и я опросил их, нельзя ли у них достать сыра. Вдруг, к моему смущению, нам подали умыть руки, а затем пододвинули чистую скамейку и на нее перед каждым из нас поставили по большой кружке мациони с ложками, тоже из дерева, по три ломтя чудесного абхазского сыра и по огромному куску мамалыги. Мы были так голодны, а угощение так чисто и вкусно, что мы набросились на него с неприличной жадностью и быстро съели его дотла. Особенно хороши были сыр и мациони, далеко превосходящие карачаевские пшлак и айран, который обычно содержит массу катышков и комков. Покупать сыр после угощения было неловко и мы, сфотографировав хозяев при вспышке магния и при свете угасающего вечера, расспросили хозяев о дороге. Намеченный нами путь совпал с их советом. Один из стариков ходил по окрестным кручам на костыле и я спросил, что у него с ногой. Молодой мингрел, лучше говоривший по-русски, торопливо объяснил, что будто два года назад на охоте старик попал под самострел, но такое объяснение нам показалось сомнительным.          Хотя пребывание в гостях затянулось до сумерек, мы отклонили приглашение ночевать, и по сбивчивой тропке стали подниматься на западный склон по траве и камням. Скоро мы убедились, что и до гребня столько же, сколько мы прошли, а сумерки стали уже превращаться в ночь и после диспута спустились немного обратно к склону, где хотя и не было воды, но можно было кое-как поставить палатку. Уже в темноте Никольский спустился с фонариком к ручью за водой и нашел нас методом пересвистывания. Топлива не было и, попив сырой, ледяной воды с галетой, мы легли спать под звездами в теплую ночь.          На другой день пришлось без тропы подниматься по крутому склону на гребень по высокой траве, в которой путались ноги. С подобия перевальчика мы увидели ясную тропу по альпийскому лугу во втором тесном ущелье, где виднелся кош. К нему мы и отправили Бенедиктова все еще вожделевшего о сыре и там собаки стали рвать его за куртку. Зато хозяева наградили его кружкой мацони, что мы не без зависти (не схватку с собаками, а угощение) наблюдали в бинокль. Мы спустились к ручью второго ущельица выше коша и тут встретили по-видимому древнюю морену, а оттуда без труда поднялись на хребтик идущий по меридиану от главного хребта, на склоне которого у довольно большого и пологого ледника насыпанного снегом отмечена точка 1297с (2751м). Ледник лежит на высокой террасе среди отвесных серых скал. С нашего острого хребтика к западу открылся глубокий овраг с почти отвесными стенами из глинистых сланцев. Из пласты стоят почти вертикально. Ниже этот овраг зарос лесом, а выше его ограничивает огромный обрыв помеченный на карте. Мы решили идти вверх по гребню и, пройдя над обрывом, выйти на помеченную на карте Наурскую тропу. С нашего острого хребтика был чудный вид на Чедымский хребет исполосованный снегами, серый и зубчато острый, начиная от урочища Псыква, г.Убуш, урочище Химса и далее до высот близь р.Мура. Левее был вид на простенький и пологий перевал Аданге, ведущий о верховья Бзыби на Чхалту. Под ним на светло-зеленых лугах виднелись лишь редкие полоски снега, а еще левее высились мрачные южные отроги Кизгыш Башских вершин.          Вправо вниз уходило тесное ущелье Бзыби и около него в обильных пятнах снега безымянные горы уходящие к Псху. Поразительная прозрачность воздуха позволяла видеть мельчайшие детали на больших расстояниях.          На Абхазском склоне этого участка главного хребта каровые формы выражены тоже довольно резко. В урочище Шхабза я различил два высоких кара из коих верхний, возможно, заполнен фирнглетчером, а второе ю.Псышское ущелье имеет один огромный кар заполненный большим ледником. Под ним лежит маленькая ступень, некогда являвшаяся ложем ледникового языка. Следы мелких исчезнувших ледников видны и на северном склоне Чедымского хребта. Ущелье Псыква в верхней половине страшно тесно, круто и завалено осыпями и снегом. Над ним, между двумя показанными на карте ледничками, есть третий, такого же как они размера. Под ним лежит опустевший кар, а за хребтиком к востоку другой кар. Большой Убушский ледник лежит в очень тесном ущелье и скрыт под снегом. Перевал Химса мы не отождествили, но по-видимому он трудноват и в его соседстве много снега.          Острый хребтик, по которому мы поднимались, имеет ширину от 2-3 метров до нескольких десятков сантиметров и чем выше, тем он становился уже и опаснее. Во многих мостах почва и камни расселись и ежеминутно грозили обвалиться. Часто под ними были видны сквозные щели. Приходилось лезть и на четвереньках, облазя неприступные места и цепляясь за траву, где это было можно. Упав, предстояло катиться до самого дна ущелья справа или слева и в дождь, или после него, благополучно пробраться по острию этого ножа не удалось бы. В то время я еще не боялся высоты, иначе бы неминуемо полетел вниз. Зато вид с хребтика, описанный выше, вознаграждал за все.          Обогнув обрыв с севера, мы оказались на травянистом хребте, под которым в виде продолговатого хлеба странно возвышалось урочище Ашимхур, в ярко- зеленых альпийских лугах. На нем пестрели пятна снега, виднелись коши и стада, а со всех сторон спускались крутые лесные склоны. Не спускаясь к Ашимхуру мы дошли по появившейся тропе, шедшей, пересекая осыпи по очень крутому правому склону левого притока Ю.Псыша. Под тропой простирались неровные скалы обрывающиеся отвесно к реке и далеко недооцененные составителями карты. Тропа повела нас по южному склону отрога, замыкающего главный Ю.Псышский цирк с юга, Этот цирк и глубокое, тесное ущелье Ю.Псыша мы увидели выйдя на хребет. На его правом берегу вставали обрывы гигантских скал, а правее вставал южный склон красавца Псыша. Красивые розовые скалы, отходящие от него к югу, образуют две внутренние котонины. Левый берег образует удлиненную террасу, покрытую низкой травой и заваленную камнями. Река и лес лежали много ниже. В целом, ущелье выглядело довольно угрюмо и все время нас пронизывал холодный ветер дувший с главного хребта в ущелье. После небольшого спуска с хребтика мы по тропе пошли по упомянутой террасе, минуя две снежные лужи со следами кошей. У дальнего из них мы нашли маленькую каменную ограду в метр высотой и внутри нее для защиты от ветра стали ставить палатку. На сухих рододендронах сварили традиционные кашу и чай. Коченея от ветра даже в палатке, я счел своевременным согреться из полубутылки водки под лекцию Никольского о том, что водка не согревает, а дает лишь ложное впечатление внутреннего тепла. Спать было холодновато, а ветер непрестанно хлопал полами палатки по боку и казалось, что вот-вот ее вместе с нами и с каменной оградой сдует в ущелье и, кувыркая, понесет под сверкающей луной к островерхим абхазским вершинам.          4-го июля в 6 час.30 мин., когда солнце только что начало золотить западные стены Ю.Псышской щели, мы вышли. Отсюда путь на перевал был ясен уже и без карты. Оставляя справа два цирка из розовых скал, мы стали двигаться по террасе к месту, где с недавно возникшего кара падает крутым каскадом река. За каскадом высится красивая треугольная вершина Псыша с обтекающим ее внизу южным ледником, который двумя языками свешивается над серыми отполированными скалами своего пьедестала. Ледник чисто голубой с множеством трещин на конце языков. Снегом покрыта только его верхняя часть. Падение его круто и только в верхней правой части по нему можно ходить без кошек, которые с потерянными ремнями бесполезно отягощали спину Бенедиктова. Левый, более узкий язык обрывается на скале, а правый имеет часть береговой и переднюю морену. Смешиваясь, обе морены образуют серую, довольно крепкую осыпь, спускающуюся до нижнего кара над каскадом. Кар заполнен снегом, лежащим почти горизонтально и, пройдя по нему несколько влево, мы стали подниматься по морене правого языки, держась русла ручейка промывшего в морене маленький овражек. Под языком ледника были бараньи лбы и мы поднялись по морене мимо ледопада и скал. Так мы вышли на вал, образованный мореной и все время образующей горизонт, соединяющий конец ледника с хребтом идущим к западу. Можно было подниматься по скрепленному травой склону этого хребта левее. Без труда мы поднялись до ледникового языка и влезли на его боковую морену. Чем выше, тем круче и тем ненадежнее лежали на ней камни. Обнаружилась какая-то ошибка в разметке высот на карте. На ней, как и в действительности, конец левого языка лежит много ниже перевала, а между тем, у него стоит пометка 1410с (3010м), а у перевала 2865м. Я полагаю, что неверно первое число. Нижний конец правого языка по нашим измерениям лежит на 120м ниже перевала, выше конца левого языка. С боковой морены мы сошли на ледник и, обойдя небольшую срединную морену, попали на упоминавшийся фирн-глетчер ослепительно сверкавший под ногами и уходивший вперед и вверх до самого зубчатого гребня. Между зубцами виднелся снежный проход в хребте - самый перевал, с которого видов нет, а вправо поднимаясь все выше бесснежный хребет достигал красивой вершины самого Псыша (3503м). На потрескавшихся шоколадно- коричневых ребрах гребня, местами отвесных и гладких, осыпи почти не держались. С северной стороны вершины свешивалась снежная нашлепка. Казалось, что до нее рукой подать, и что за полчаса можно добраться до вершины, под которой голубел крутой потрескавшийся ледник, а за ним пестрые скалы, замыкающие его с востока. Влево же, снежное поле под гребнем спускалось вниз и в этой бурой стене бросалась в глаза широкая щель перевальной точки. Сквозь щель виднелась каменистая площадка, а за ней, дальше, Большойй Пшишский ледник, а за ледником острые пики самого Пшиша - царя всех гор к западу от Кара-Каи.          Сзади нас, на юге, над ледником высилась грандиозная панорама Чедымского хребта. В небе не было ни облачка...          Так как было еще только восемь утра, мои спутники отпросились сделать попытку восхождения на Псыш, но мне было уже ясно, что если это им и удалось бы, ночевать пришлось бы на леднике и мы уговорились, что по свистку они вернуться обратно. От снежного прохода в хребте они пошли вдоль края ледника на восток под хребтом и стали карабкаться по широкому кулуару, спускающемуся к западу от вершины с половины ее высоты. Через полтора часа они достигли высоты всего лишь 3000м, а кругом сыпались камни и оставалось еще 5/6 подъема, все более трудного. Пока они делали эту попытку восхождения, я проверял карту, отбивал геологические образцы и зарисовывал следы туров и серн, которых на леднике было великое множество и скоро от этого занятия, даже при темных очках, заболели глаза.          Оказалось, что мы напрасно поднялись на ледник и на перевал следовало сразу свернуть по морене влево вдоль снежного поля и, слегка поднявшись по завалу из больших камней, сразу выйти на перевал. Теперь же пришлось спускаться по фирн глетчеру вдоль конечной морены, сползти с нее на снежник под перевалом и снова подняться на него.          Прямо по осыпи и снежнику под перевалом из-за крутизны и сыпящихся камней спуск был опасен и мы по снегу обошли с юга скалу стоящую слева, выйдя на боковые морены Б.Пшишского ледника. По ним, забирая влево, мы стали спускаться мимо восточного языка этого ледника. Он несколько отделен от снежника скальной перемычкой, так что между ним и третьим языком Б. Северного Псышского ледника получается закоулок, в котором лежит непомеченный на карте крутой фирновый ледник, переходящий в снежник, который необходимо пересечь приподнявшись относительно перевала. Спускаясь здесь, мы прошли совсем рядом с перевалом Магана. Для подъема на него, следовало бы немного пройти к западу по снегу завалившему Б.Пшишский ледник. Отсюда хорошо виден висячий восточный Пшишский ледник с двумя рукавами, без снега и растрескавшийся Б.Пшишский ледник изображен на карте очень неверно, но описанием его не будем утомлять читателя. Отметим лишь, что под ним лежит не одно, а два бирюзовые озера и возле них начинает попадаться трава. Карабкаясь по старой береговой морене, становившейся все круче под озерной террасой, я наконец сорвался и пролетел по ней несколько метров, скрывшись в облаке пыли и немного изодравшись. Скоро мы спустились к ледниковой речке и шли по ее правому берегу, то по моренам и осыпям, то по большим снежным завалам, которые в этом году доходили до места, где прошлый год мы видели след абхазского нелегального коша. Теперь на Псыше таких следов уже не было. До речки под озером тропа помеченная на карте - действительно наилучший путь. Перейдя речку там, где сливаются ее два истока, не доходя до второго языка Б. Сев. Псышского ледника, мы, как и в прошлый год, пошли по левому берегу. На южном склоне тропа потерялась только перед снегом над каскадом текущим из Кара, а здесь, на севере ее нет до самого устья Аманауза. Часть пути до слияния главных истоков Псыша оказалась самой трудной, так как здесь крупные осыпи заросли высокой травой и кустами еще выше чем в прошлом году и чудом не поломав ноги, мы добрались до полянки у слияния истоков. С отрога Пшиша вблизи нас падал большой, очень красивый водопад, уходящий под снежный завал окаймленный цветущими рододендронами, которые в этом году мы увидели впервые. Здесь, под укусы мошек и комаров мы поставили лагерь. Над ним в полной красе высился розовеющий в лучах заходящего солнца снежный Псыш. Здесь на склонах начинаются березы и сосны. Нет никаких следов пребывания человека или зверя.          Подробно осмотрев ледники этих мест, я не смог сопоставить их с описаниями ботаника, профессора Буша, бывшего где-то здесь 30 лет назад. Карта съемки 1908 года тоже требовала больших поправок.          Что касается до восхождения на г.Псыш, то его по-видимому надо делать с юга, начиная на перевале и владея альпинистской техникой и снаряжением.          Для полноты исследования Псыша на другой день нами был осмотрен правый (восточный) исток Псыша с большими ледниками, примыкающими к Кизгыш-Башу и к отрогам г.Софьи. Это ущелье никем не посещалось и ледники не описывались. После брода через бурный западный исток у его устья, осмотрев снизу ледники я вернулся в лагерь сделать записи и обработать наблюдения, а мои спутники отправились в попытке поискать перевал с восточного истока Псыша на Кизгыш-Баш. В лагере слепни и мухи кусались без устали, а к вечеру их сменили мошки и комары.          Стало смеркаться, но мои спутники не возвращались. Я развел костер побольше, чтобы они могли найти лагерь, но костер горел плохо и в окружающей чаще кустов и березок его едва ли было бы видно. Настала ночь. Звезды ярко блестели над снежной массой безмолвного Псыша. Слышались горные обвалы и моя тревога росла с каждой минутой. Опасность представляли и два брода через бурные реки в темноте. Я несколько раз громко кричал, сознавая бесполезность этого, мне отвечало молчание, только рев реки заглушал эти крики.          Уже довольно поздно ночью, ниже по течению, на островках реки поросших кустами, среди мелких проток блеснул огонек электрического фонарика. Я бросился навстречу и через четверть часа мои ребята вернулись измученные и мокрые с ног до головы.          После бродов через оба истока они поднялись по крутому травянистому склону восточного истока против поляны, возле обрыва помеченного на карте. По этому склону они дошли до купы березок и правее них вышли на хребтик, идущий от этого обрыва вверх. По хребтику они пошли к концу восточного из трех, помеченных на карте, восточных Псышских ледников. Его конец обрывается на высочайшей террасе, с восточного края которой падает большой водопад прямо в ущелье. Озера и ледника на север от хребтика они не заметили. Здесь оказались большие разногласия с картой, на которых я не останавливаюсь.          Никольский с Венедиктовым поднялись по краю ледника засыпанного снегом и на месте которого карта ошибочно показывает глубокую балку с обрывистыми краями. Обогнув без труда выступ скал они оказались на явном перевале в виде довольно глубокой седловины по другую сторону которой лежал маленький ледник Кизгыш Башского ущелья замкнутый скалами почти кругом. Он дает средний исток потока образующего внизу около Кизгыш-Баша открытый нами в 1928 году большой водопад, который мы тогда приписали отрогу г.Софья. Спуск по нему не слишком труден, а ниже ледника и вовсе. С перевала видна часть Кизгыш-Башского ущелья, упомянутый цирк и красивая снеговая вершина справа. Высота перевала по их измерениям 3013м и его можно назвать Восточным Псышским. Через тридцать лет после нас Е.Е.Холодовский описал перевал с Кизгыш-Баша на Псыш, который по-видимому идет вдоль другого истока того же водопада, восточное, ближе к г.Софья и выводит на Псыш севернее, дальше от его ледников, но видимо не очень далеко от перевала обнаруженного нашей экспедицией. Первый и второй с востока ледники карты в действительности образуют один ледник, а западнее лежит третий. Этот гигантский перворазрядный ледник занимает целое ущелье и его язык спускается в главное ущелье. В конце языка находится огромный ледяной грот из которого спокойно вытекает почти весь Восточный исток р.Псыш. Он даже многоводнее западного. Чистая поверхность этого ледника с громадными трещинами произвела на нас впечатление более грандиозное, чем знаменитый Цейский ледник в Осетии. Обратно ребята спускались около упоминавшегося водопада, что было труднее чем подниматься. Пришлось пользоваться веревкой, причем Венедиктову сильно ушибло руку упавшим камнем. Вообще возле водопада камнепад весьма опасен. Темнота застала ребят у брода через потоки. Переправляясь через них по веревке, так как от сильного таяния к вечеру, к вечеру потоки вздулись, они поочередно были сбиты с ног и побиты камнями. Оттого они и вымокли, но рюкзаки и электрический фонарь не промокли. Этот перевал, как и перевал описанный Холодовским, приближаются уже к альпинистическим...

Вернуться к оглавлению

Вернуться к предыдущей главе

Перейти к следующей главе